Про материнские сокровища

Сегодня дочка никак не могла уснуть. В нашей с ней жизни хватает стрессов, поэтому ничего удивительного в этом нет. Обычно я ее ласкаю, расслабляю легким массажиком, нежными словами, и она открывается, дает понять или прямо говорит, что ее беспокоит. Мы разговариваем, она успокаивается и засыпает…

Сегодня у меня не было сил проговаривать проблемы и страхи, я просто разрешила ей не спать, но попросила дать поспать маме. Она вздохнула, пожелала мне спокойной ночи и затихла. А потом вдруг переползла через меня (мы спим вместе) и примостилась у моего живота на самом краешке дивана. Сказала, что это так интересно – лежать с мамой на самом краю, и засопела.

А я обнимала ее, такую теплую, нежную, такую любящую и такую любимую, нюхала ее кудри и вспоминала…

***

Когда ее вытащили из меня, ее подали мне уже в пеленках. Анестезиолог выдавила из груди молозиво, и она почему-то слизала языком эту большую желтоватую каплю. Это было так забавно. И так волшебно. Потом анестезиолог сказала: «Поцелуйте ее!» И я поцеловала ее щечку. Щечка была очень бархатная, очень теплая и такая живая…

Я очень долго помнила на губах эту бархатистость и это живое тепло. Щечки быстро стали гладенькими. Но та бархатистость еще пару месяцев сохранялась на спинке…

Меня продолжали оперировать, а дочку отнесли к папе. И полчаса он, не зная, что делать, просто держал ее на руках и смотрел в ее темно-серые и, как ему казалось, немигающие глаза.

Я думаю, это лучшее, что он мог дать ей в первые минуты ее жизни – просто свой любящий восхищенный взгляд.

***

Первый раз она улыбнулась в 5 дней. Это была не «желудочная улыбка младенца», как было сказано в одной из имеющихся у меня книг для беременных и для молодых мам. Это была живая человеческая улыбка в ответ на мою.

Тогда в моей голове родилась теория, что детская улыбка – это условный рефлекс. Мать улыбается ребенку, ребенок чувствует от нее поток тепла, и неосознанно копирует выражение самого дорогого лица. И мать захлестывает счастьем от этой первой улыбки, и малыш мгновенно получает такой мощный и сильный поток тепла, что стремится вновь и вновь испытать это. И начинает улыбаться.

***

Первый раз дочка засмеялась где-то в 3-4 месяца, в ответ на щекотку. И это было восхитительно.

***

Когда мы приехали домой из роддома, я каждое утро брала ее на руки или укладывала рядом с собой, наклонялась над ней и желала ей доброго утра, говорила ей, как я рада, что я ее мама, а она моя дочка, в словах изливала на нее всю свою нежность и ласку.

И вот однажды я наклонилась над ней, и она вдруг потянулась, потянулась ко мне всем лицом и что-то быстро заговорила, заговорила вытянутыми в трубочку губами, выражение глаз ее менялось, и они лучились теплом! Она сама желала мне доброго утра, счастья и делилась со мной всей своей любовью!

Это было в день, когда ей исполнилось два месяца. К двум месяца она выросла на 10 сантиметров и поправилась на килограмм.

***

Ровно в три месяца она начала поворачиваться на бок.

В четыре месяца она перевернулась на живот и начала тянуться и хватать.

Это было смешно. Она повернулась на бок и вдруг – ррраз! – и лежит на животе! И глазищи такие обалдевшие: «Что это было?»

Еще помню, как она первый раз увидела свои руки, в полтора месяца. Машет, машет перед собой руками, и вдруг — глаза в кучку и даже вытянулись вверх от удивления.

А когда она в районе двух с половиной месяцев вдруг увидела сосок и поняла, что это такое, в глазах было изумление и счастье. А когда через несколько дней вдруг увидела, что груди две, в глазах было явное недоумение.

***

Первые зубки вылезли в 7,5 месяцев. Поползла она в 8 месяцев, в 8,5 первый раз встала на ноги, с 9 месяцев начала ходить вдоль мебели – нарезала и нарезала круги по квартире.

Первый шаг без поддержки сделала в год.

И мы с ней играли. Я сидела на полу и ставила ее перед собой, она стояла, покачиваясь, а я протягивала к ней руки и говорила: «Иди к маме ножками!» И она делала один, два или три шажка и падала в мои объятия. И это было счастье…

Пошла сама она в год и два месяца.

***

Я ничего этого не записывала. Оказывается, я все это помню. Помню душой, помню теплом, помню счастьем.

Когда дочка уснула совсем крепко, я переложила ее подальше от края дивана, налила себе молока в ее кружку, взяла творожных пряников, которые мы с ней месте сегодня напекли, и села записывать свои воспоминания. Потому что вдруг захотелось ими поделиться, как богатством. Богатством, которое живет во мне и, уверена, будет питать меня всю жизнь.