На заре своей туманной юности, как большинство нормальных барышень, я романтично мечтала о том, как было бы замечательно в один прекрасный момент стать мамой близнецов, ну на худой конец двойняшек. К окончанию средней школы, ознакомившись с курсом общей биологии, вышеозначенные мечты стали посещать меня гораздо реже, ввиду их полной несостоятельности, видоизменяясь на более приземленные. Я закончила институт, сделала неплохую карьеру, благополучно вышла замуж. Муж мой, человек весьма прагматичный, как водится, построил дом, посадил пару-тройку деревьев и уселся ждать сына.

Заветные две полоски я встретила в ванной, поскуливая от восторга, и, оскальзываясь в диком танце на кафельном полу, однако мужу продемонстрировала тест с абсолютно каменным лицом и фразой «это ничего не значит». Мой ученый муж сделал индифферентное лицо и, поддакнув что-то насчет ХГЧ, отправил меня в лабораторию, памятуя о предшествующей данному событию внематочной. «Прекрасная одноплодная беременность», - констатировала мой врач, разглядывая результат и повелела явится на УЗИ через недельку.

Неделя прошла под знаком полосатых тестов. Владелец близлежащей аптеки, вероятно, заработал на мне свой первый миллион и отправился в длительный отпуск на Бали, ибо я делала тесты три раза в день, сравнивая цвет беременной полоски с контрольной и терзая мозг  и глаза мужа на предмет «а не побледнела ли моя полосочка». На УЗИ врач долго тыкал мне пальцем в черно-белое месиво на экране и приговаривал: «Вы видите, как все прекрасно», - «Несомненно!» - соглашалась я. «Оба плодных яйца почти одинакового размера». Последняя фраза с трудом проникла в мой отуманенный эйфорией мозг.

«Ах, какой нехороший ХГЧ для двойни», - посокрушалась мой гинеколог. – «А не полежать ли нам в больничке, двойня опять же». Так я впервые улеглась на сохранение. За двенадцать недель беременности, я, как опытный рецидивист, совершила три отсидки с короткими промежутками воли между ними на кормежку и помывку.

После двенадцати недель я совершенно успокоилась, справедливо полагая, что уж теперь то все плохое позади и самое страшное  что мне грозит – проблема лишнего веса и трудности подбора имени моим малышам. Посему на УЗИ в 18 недель я шла не без энтузиазма, предвкушая очередную встречу со своими детьми. «Шейка длинная, но цервикальный канал в середине расширен…ИЦН», - вынесла вердикт доктор. «Может быть, кольцо поставим для профилактики или зашьемся??». Кольцо, зашивание? Я была согласна, чтобы меня окольцевали, зашили, зацементировали и повесили амбарный замок.

Еще через несколько дней я попала в больницу с диагнозом «ИЦН, полное раскрытие шейки, подтекание околоплодных вод». Помню умеренно сочувствующее лицо  врача в приемном отделении, свою истерику на кресле, абсолютное белое лицо мужа, его вопрос: «Что можно сделать?» и ответ врача: «Молиться!». На протяжении следующих 5 недель этот рецепт стал почти единственным моим лечением. Я молилась утром, днем и вечером. Я просила  Бога чуть-чуть помочь нам, я умоляла свою шейку закрыться, а своих детей держаться за непутевую мамочку покрепче. А еще была старенькая мама, которая стала бесплатной и безропотной санитаркой у моей постели и муж, который таскал мне в больницу то листочек клевера с четырьмя листиками, то цветочек с пятью лепестками, то «счастливый» билетик и каждый раз приговаривал: «Вот видишь, все будет хорошо…все будет хорошо!!!» Эта мантра осталась со мной до конца.

Чудо случилось в 23 недели, анализ на воды оказался отрицательным, зев по УЗИ закрылся, а шейка сформировалась. Меня отпустили лежать дома, напутствовав продержаться еще 5 недель…мы с моими маленькими борцами продержались 13, попутно выбрав врача и роддом. В 36 недель  мне настоятельно рекомендовали, наконец, встать и начать двигаться. Первые же два выхода в свет ознаменовались феерическими падениями на пузо, которое не могли удержать в вертикальном положении ноги, совершенно ослабевшие и неповоротливые после месяцев почти круглосуточного лежания. После этого, все тот же врач потребовала немедленно собрать свои пожитки и придти к ней в роддом до победного…«мало ли что, я тебе больше не доверяю».

На фоне всего пережитого, сами роды прошли на удивление прозаично. Как-то раз зайдя в мою палату, доктор задумчиво осмотрела меня с ног до головы  и будничным тоном сообщила: «а не родить ли нам, к примеру, завтра?!» Весь вечер и половину ночи мы с соседкой по палате деловито укладывали в пакеты мой нехитрый скарб. А вторую половину ночи рассовывали по сумкам её вещички, так как её сынок вдруг пожелал составить компанию моим малышам.

На самой операции присутствовали пара забавных персонажей: анестезиолог, который долго и совершенно серьезно требовал от меня наклониться на узком операционном столе вперед как можно дальше, прижимая голову к животу и не двигаться и весьма расстраивался, когда у меня ничего не вышло, потому что мой огромный живот перевешивал все и операционная сестра, большой любитель самодеятельного пения и знаток широкого репертуара, донимавшая меня просьбами сделать заявку на песню, чтобы она спела её для меня. Для того, чтобы она отстала и немного помолчала, я заказала «голуби летят над нашей зоной»….лучше бы я попросила арию Тоски в оригинале. У нее были действительно обширные познания.

А в остальном все было накатано и тривиально: спинальная анестезия; кусочек тряпочки, который повесили перед моим взором, дабы не травмировать меня видом врачей ковыряющихся в моих внутренностях; анестезиолог, ругающийся оттого, что из-за веса моих малышей он не мог положить меня на спину (я задыхалась) и операцию пришлось проводить на весу под наклоном вправо и явственное ощущение, что из меня что-то, а точнее кого-то тянут откуда-то из-под самого сердца… Мои дети появились на свет в последний осенний день: в 9.42 я услышала звонкий голосишко моей дочери, а минутой позже к нему присоединился обиженный трубный бас моего сына. Именно тогда я впервые познала смысл выражения «плакать от счастья», я рыдала в голос, пугая своим воем доктора, которая из-за деликатной операционной ширмочки не видела, отчего взбесилась вдруг её пациентка.

Финальную точку в моем рассказе можно поставить тремя днями позже, когда в абсолютном послеродовом очумении разглядывая личики моих мирно спящих малышей, я получила смс-ку от мужа «я выбрал», которая просто поставила меня в тупик. Оказывается, все три дня мой драгоценный супруг был занят совершенно непосильным отцовским занятием – выбирал имя для нашей малышки (с именем сынули почему-то определились как-то почти сразу).

 

Carriola