Два ребенка - это уже много, а три еще мало

В городе Москве в двухкомнатной квартире жила-была семья Гавриловых. Семья состояла из папы, мамы и семи детей.

Папу звали Николай. Он писал фантастику и опасался ненадолго отойти от компьютера, чтобы мелкие дети не впечатали в текст какие-нибудь посторонние буквы. Но буквы еще ладно. Много хуже, когда дети случайно ухитрялись удалить кусок текста, а папа обнаруживал это только месяц спустя, когда начинал править книгу.

И еще папу всё время дергали, потому что он работал дома, а когда человек работает дома, всем кажется, что он всегда свободен. Поэтому папа вставал в четыре утра, прокрадывался с ноутбуком на кухню и замирал, когда слышал, что в соседней комнате по полу начинают стучать детские пятки. Это означало, что ему не удалось выбраться из комнаты незаметно и сейчас на нем повиснут один-два ноющих ребенка.

Маму звали Анна. Она работала в библиотечном центре главной умелой рукой в кружке «Умелые руки». Правда, чаще она сидела дома, потому что у нее рождался очередной малыш. И еще у мамы одно время был интернет-магазин развивающих игр и учебных пособий. Интернет-магазин находился на застекленном балконе. Там он обитал на множестве полок, которые папа сколотил, попадая молотком себе по пальцам. Детям очень нравилось, что у них есть свой магазин. А еще больше нравилось, когда мама в большой комнате собирает заказы, раскладывая на ковре десятки разных интересных игр.

Они тогда сидели и говорили друг другу: «Главное: ничего не трогать!» При этом старшие на всякий случай держали младших за руки. Младшие же или кусались, потому что не очень приятно, когда тебя держат, или проникались чувством ответственности и тоже поучали друг друга: «Главное, положить всё на место!» и «Главное, если открыл пакетик, потом его аккуратно закрыть!»

Но все равно, если мама ненадолго отлучалась, чтобы выключить молоко или ответить по телефону, покупателям уходили бандероли с неправильно рассортированными кубиками, выгрызенной мозаикой или совсем без фишек. А один заказчик получил в коробке папин тапок и был недоволен примерно в той же степени, что и папа. Они с папой потом долго созванивались, договариваясь, где им встретиться, чтобы вернуть тапок, но так и не встретились. Около полугода папа Гаврилов утаскивал второй тапок у кого-нибудь из детей или у мамы, а они его все хором разоблачали.

Кроме детей, умелых рук и игр, мама работала семейным доедалой. Как только у мамы появлялось свободное время, она сразу доедала всё с детских тарелок и спала.

– Меня не кантовать! – заявляла она.

Пете, самому старшему из гавриловских детей, было 15. Он целыми днями с кем-то таинственно разговаривал по телефону, выскакивая на лестничную площадку, где его могли слышать только пять этажей соседей, уроки делал глубокой ночью и дома отгораживался от братьев и сестер мебелью, на которую вешал таблички: «Не входить!» В школьных анкетах он писал, что единственный ребенок в семье, а на улице шел в стороне от всех, чтобы не подумали, что вся эта толпа – его родственники.

При этом, когда младшие дети иногда на неделю уезжали к бабушке, Петя явно скучал. Ходил по пустой квартире, заглядывал под кровати и задумчиво говорил: «Чего-то тихо как-то! А эти-то когда приедут? Скоро уже?»

Его сестре Вике было 13. Она не могла сесть за стол, пока на нем есть хотя бы одна крошка. И не могла лечь в кровать, пока не разгладит простыню так, что исчезнет последняя складочка. Еще Вика постоянно танцевала сама с собой и принципиально читала только те книги, в которых действуют или хотя бы просто попадаются лошади. Например, в «Войне и мире» лошади встречаются, значит «Войну и мир» она читала. А в «Горе от ума» лошадей нет, значит «Горе» оставалось навеки непрочитанным, хоть бы учительница повесилась на шторах. И неважно, что «Горе» в семь раз короче и в пять раз проще.

Домашнее задание Вика всегда выполняла с огромной тщательностью и по полчаса страдала, когда строчка подходила к полям, а у нее оставалось три буквы или цифры. На новую строчку переносить глупо, а если закончить эту, то придется залезть за поля!

Мама и папа не уставали удивляться, как Вика ухитряется совмещать в себе романтика, любящего лошадей, и все эти складочки на простынях, страдание из-за залезания на поля и крошки на столе.

Кате недавно исполнилось 11. У нее было прозвище «Екатерина Великая». Она единственная из всех детей знала пароль от «большого компьютера» и братьям и сестрам приходилось умолять ее, чтобы она его включила. «Зачем? А ты уроки сделала? Ты руки помыла? Ты вещи свои убрал? Зубы когда ты последний раз чистил?» – строго спрашивала Катя, после чего обличаемый с воплем «у-у-у» и слезами нетерпения на глазах мчался торопливо давиться кашей или чистить зубы.

Папе однажды это надоело, и он вообще удалил с компьютера пароль. Но от этого всем стало только хуже. Дети ссорились, каждый хотел смотреть или делать в компьютере что-то свое, а малыши вообще просидели перед монитором столько времени, что попадали со стульев. Так что пришлось вернуться к системе Катиного самовластия и опять всё стало спокойно.

В свободное от активного руководства время Катя вечно ходила по квартире и расклеивала желтые бумажки с объявлениями: «Стулья не красть! Они поставлены окончательно!» или «Поигранные игрушки должны быть срочно убраны до 19.00!»

Алёне было восемь. Она постоянно влюблялась, и это удивляло ее сестер, потому что Катя и Вика, хотя и были старше, влюблялись крайне редко. У Алёны было прозвище «Девочка Нет!» Попросишь ее что-нибудь сделать – она сразу крикнет: «Нет! Ни за что! Фигушки!» И сразу сделает. А другие ответят: «Да-да, сейчас!» – а потом три часа надо ждать. И поэтому получалось, что «Девочка Нет» больше всех помогала с малышами.

Шестилетний Саша был великий химик. Он смешивал все подряд с чем попало и смотрел, что из этого выйдет. Например, смешает обувной крем с яблочным соком, пшикнет туда дезодорант из туалета и проверяет, взорвется это или не взорвётся. Больше всего страдали от Сашиных опытов продукты из холодильника, особенно мука и яйца, и жидкости с верхних полок в ванной. Однажды он случайно открыл, что укус и сода могут устроить большой бабах, если все правильно смешать, и с тех пор уксус и соду приходилось чуть ли не скотчем приклеивать к потолку, потому что Саша их вечно похищал. Свои таланты Саша скромно характеризовал так: «Теперь меня зовут Сверхспособность! Теперь меня зовут Мегамозг! Теперь меня зовут Летающая Тряпка!»

У четырехлетнего Кости плохо работала левая рука, и он немного хромал. Но хромота не мешала ему даже бегать, а вот руку приходилось постоянно разрабатывать, что было причиной вечных маминых беспокойств. Зная, что на левую руку он положиться не может, Костя все время ходил с деревянной саблей и мастерски умел бодаться. Саша и Костя могли существовать мирно не больше пяти минут в сутки. Даже в машине их нельзя было сажать рядом, а только еще через какого-нибудь ребенка. Зная твердость Костиной головы, Саша драться с ним боялся и предпочитал взрывать брата издали или обстреливать из катапульт. Заканчивалось все обычно тем, что Саша подбивал Косте глаз кубиком и прятался от его ярости под диваном, а Костя колотил по дивану саблей и кричал: «А-а! Убейте его по попе!»

Рите недавно исполнилось два. Она разговаривала еще плохо, но была очень круглая и вечно ела. Первый завтрак, второй завтрак, третий завтрак, а там уже и время обеда придет. Если же еду от нее прятали, Рита похищала из ванной мыло и обгрызала у него края. И еще Рита постоянно хотела именно те вещи, которые находятся в руках у ее братьев и сестер. Пеналы, рюкзаки, учебники – неважно что. Чтобы получить их, она устраивала дикие концерты. Поэтому другие дети вечно придумывали варианты, как ее обхитрить. Возьмут какой-нибудь носок или никому не нужную голову от куклы, и притворятся, что ни за что не дадут их Рите. Рита устроит концерт, получит голову куклы и побежит ее прятать. И все уже могут спокойно делать уроки.

Когда такая большая семья гуляла, то все охали. К ним часто подходили разные люди, особенно пожилые, и спрашивали:

– Это все ваши?

– Ну да, наши, – осторожно отвечали папа и мама.

Дома дети спали на двухэтажных кроватях, стоявших буквой П, а у младших, кроме того, были еще детские кроватки с вынутыми рейками боковой решетки. Потому что когда боковые рейки не мешают, кровать можно поставить вплотную к родительской и вкатывать-выкатывать туда детей, как колобков.

Но, несмотря на все ухищрения, в двухкомнатной квартире Гавриловы уже помещались плохо, ванная была вечно занята, дверь туалета то и дело сносили с петель, а отношения с соседями по подъезду были прохладными. Видимо, из-за внутренних перегородок дома, которые были очень тонкими и легко пропускали звуки. Большинство соседей еще более-менее входили в положение, но на втором этаже обитала одинокая старушка, которую вечно терзали подозрения, что детей ночами пилят тупой пилой.

– Почему они у вас так орали в час ночи?

– Потому что Рита хотела пойти в магазин, а другие дети ее успокаивали, – терпеливо объясняла мама.

– Вы родители! Объясните ей, что в час ночи магазины не работают!

– Мы объясняли, но она поверила только, когда мы отвезли ее в магазин на машине и показали, что он правда закрыт!

– Всё это мне не нравится! Я буду бдеть! – бледнея, говорила бабушка.

– Ну и бдите себе! – разрешала ей мама, но настроение у нее портилось.

Мама ходила из комнаты в комнату и умоляла детей говорить шепотом. Старшие дети с ней еще более-менее соглашались, но младшие совершенно не умели шептать.

– Мам, я же вчера правильно шептал, да? – вопили они из ванной через закрытую дверь.

Мама хваталась за голову, а папа говорил:

– Знаешь, мне кажется, я понял значение слова «орава»!

– И какое?

– Ты уверена, что нужно уточнять?

Бдительная бабушка очень доставала. Она не подозревала, что под разными именами и с разной внешностью уже стала популярным персонажем современной литературы. Папа, не зная, как ей еще отомстить, убил ее во множестве романов. Три раза бдительную бабушку сожгли огнем драконы. Два раза ее съели голодные гоблины, а один раз убийство совершилось в лифте и преступник ухитрился бесследно спрятать тело, пока лифт ехал с пятого этажа на третий.

Как-то, когда дети в очередной раз расшумелись, бдительная бабушка вызвала полицию по поводу «подпольного производства на дому». Разоблачать производство приехало трое полицейских в бронежилетах и с автоматами. Поначалу они натолкались в коридор все разом и стали что-то выяснять, но мама заявила, что ничего с ними выяснять не будет, потому что один ребенок на горшке сидит, а другой сейчас проснется. Потом заявился Саша и стал просить у полицейского автомат. Он сказал, что стрелять не будет, а только посмотрит на пули. Полицейский автомата не дал, но, пока он спасал свое оружие от Саши, прицел автомата запутался в висевшей на вешалке сетчатой кофте, а выпутать его оказалось непросто, потому что в коридоре была жуткая теснота. Пока полицейские втроем выпутывали один автомат, явился Костя, победно неся перед собой горшок с результатами труда, потом проснулась Рита, и полицейские стали мало-помалу вытесняться на лестницу.

– А что вы тут хотя бы производите? – безнадежно спросил один, самый молодой.

– Ты еще не понял? Иди давай, иди! – сказал полицейский постарше и стал подталкивать его в спину вниз по лестнице.

Но все же отсутствие в квартире подпольной фабрики не улучшило отношений с бдительной бабушкой. Петя даже нарисовал на нее очень похожую карикатуру, под которой жирными буквами было написано: «Я БДЮ, БДЕЮ И БУДУ БДИТЬ!»

Бдительная бабушка продолжала доставать, хотя все и так уже ходили на цыпочках. Однажды мама села в коридоре на пол, заплакала и сказала: «Я так больше не могу!»

– Как «так»? – озадачился папа, выглядывая с ноутбуком из кухни, где он в очередной разбирался с бдительной соседкой, отправляя ей в банке с огурцами живых пираний.

– Нам здесь слишком тесно! Мы как сельди в бочке! Этот город меня съел! – повторила мама и заплакала еще громче.

Тогда папа и мама стали мечтать, что переедут жить на море в отдельный дом, где не будет соседей, а квартиру в большом городе сдадут. Прикинули, посчитали и решили рискнуть.

– Как хорошо, что тебе не надо работать! – сказала мама.

– Мне?! Я с утра до ночи работаю, а дети меня все время отрывают! – возмутился папа.

– Вот и хорошо! В доме у тебя будет свой кабинет! Мы будем ходить на цыпочках и тебе не мешать!

– Да! – воодушевился папа Гаврилов. – Настоящий кабинет с настоящим столом! Я обкручу дверь колючей проволокой под током, а возле нее поставлю волчьи капканы. Кроме того, в двери будут дырочки, через которые можно будет плеваться отравленными иглами.